Публикуется впервые
Чтобы вернуться во времена 25-летний давности, пришлось перерыть свой пленочный архив периода 1988-1992 годов. Именно тогда были сделаны опубликованные сегодня кадры.
Михаил Александрович приезжал в Тару зимой и летом, и всегда его маршрут по городу начинался с поклона матери. Он ее очень любил. Когда у него родилась внучка, то попросил назвать ее Лизой...
25 лет назад, когда в мой объектив впервые попал наш именитый земляк, я учил тарских мальчишек фотографии в студии при Доме культуры, и однажды к нам пришло письмо из Москвы. От самого Ульянова.
Михаил Александрович благодарил за альбом с фотосюжетами из Тары, который мы подготовили ему в качестве подарка к 60-летию. Многие кадры из той подборки с портретами земляков, жанровыми сценками из жизни малого городка, пейзажными зарисовками впоследствии экспонировались на всесоюзных и международных выставках, вошли в книги и каталоги.
После прочтения письма от Ульянова удивило то, что Михаил Александрович счел своим долгом написать добрые слова, лестно отозвался о нашем творчестве.
Вовторых, он воспринял главную тему, которую я исповедую, занимаясь искусством светописи до сих пор. Это – жизнь «маленького» человека. Через будни простых людей отражается суть времени, его течение и непарадный подтекст, часто сокрытый наслоениями из фальшивых политических лозунгов. А Михаил Александрович как всякий большой художник был проницательным человеком, чутким к деталям и мелочам. Он мог воспринимать их образно, домысливать мгновение и выходить за рамки строго очерченной композиции кадра. Ведь не из видовых открыток Тары мы презентовали ему альбом, а из жизни врасплох, без постановки и прикрас, из того, что нас зацепило, что дорого и нашему сердцу. И это его тронуло, душевно взволновало.
Я понял тогда, насколько Ульянов близок к тому, чем живет обычный провинциальный народ, как дорога ему нестоличная низовая Россия и город его детства и юности.
Родительский дом. Истоки. Корни. Мамины глаза. Могила матери… Ульянов и в жизни, и в своем творчестве словно возвращал этим понятиям изначальную, первичную сердечную суть. Он всегда ощущал притяжение родины. Чувствовал ее дыхание. И, когда через год Михаил Александрович уже лично заглянул в нашу студию в Доме культуры, я почти не удивился, что он попросил меня съездить вместе с ним на кладбище, где похоронена его мама, Елизавета Михайловна. Не знаю, почему, но он, заочно познакомившись с моими фотоработами, доверил вести съемку сокровенных моментов того памятного дня провинциалулюбителю, хотя его приезды в Тару редко обходились без «хвоста» из бойких репортеров с кинокамерами и диктофонами.
После мне приходилось неоднократно фотографировать Ульянова в Таре, Омске, Москве, но никогда не забуду, как тогда, зимой 1988 года, он один, уйдя из-под опеки сопровождавших его районных начальников, брел по снегу к могиле своей матери. И никто не смел его потревожить, пока он, обнажив свою, уже седую голову, долго молчал, глядя на черный мрамор скромной могильной плиты.
Мы чаще видели Ульянова в фильмах решительным, а иногда остервенело яростным, волевым человеком с несгибаемым характером. А мне он всегда казался лириком, нежным и ранимым. Человеком, что постоянно вслушивается в себя, который живет натуральной, неподдельной жизнью и не может обидеть ближнего.
Сегодня звезды – искусственные, а Ульянов был настоящим. Не казался и не рисовался. Это видно даже по публикуемым фотографиям, что снимались не для газеты или выставок, а лично для него, по-дружески. И звезда – не о нем. Он человек с крепким содержанием. Как водка без вредных примесей. Как сибирский мороз с хрустящим снегом. Еще Михаил Александрович был напрочь лишен даже намека на высокомерие по отношению к другому, тем более «маленькому» человеку. В одном лице: он – мужик и художник с тонкой натурой. Чисто русский, сибирский сплав.
Он вернулся на родину. На этот раз в бронзе. Навсегда.
Сергей МАЛЬГАВКО, гл. редактор «ТК»
