Спасибо тебе, Андрей!
Три дня назад скульптор Андрей Балашов прилетел в 4 часа утра из Москвы в Омск. Вместе с грузом – габаритным сундуком, не деревянным, а пластмассовым, но, как оказалось, тоже волшебным. Из него он извлекал молотки и ключи, электродрели и сверхпрочные диски для резки металла и камня, сверла с алмазным напылением, какието чудо-смеси и клеи, что не замерзают на морозе, когда устанавливал бронзовую скульптуру Михаила Ульянова на гранитный камень у Северного театра. Но все это было потом. На хлестком ветру, когда «мело, мело во все пределы…», когда глаза Андрея спрятали черные очки-кругляшки, а на его ногах появились защитные наколенники яркооранжевого цвета, добытые из заветного сундука, набитого экипировкой как у скалолаза и инструментами на все случаи жизни.
А пока он мчался на такси в Тару, но на полпути развернул машину и поехал обратно – выручать деньгами водителя «МАНа», который вез гранитный постамент и застрял гдето в районе Любино. Что-то случилось с заправочной картой, а топливо в баке было на исходе. Балашов поехал заправлять «МАН», а в это время под руководством Павла Исаева, директора Северного театра Татьяны Макаренко и при помощи «воровайки» тарского предпринимателя Виктора Стюфа шла разгрузка другой машины, что привезла скульптуру Михаила Ульянова.
Андрей добрался до Тары к обеду. Чуть позже прибыл на место и гранитный камень. Его решили устанавливать сразу, 12 ноября, а монтаж скульптуры производить следующим утром. К обеду 13 ноября все работы были завершены.
Балашов устроился на ночлег в Северном театре, и у нас было время для разговора, начатого с переписки почти год назад, продолженного в январе при встрече со скульптором в Таре, когда мне, как члену конкурсной комиссии по отбору лучшего проекта памятника Михаила Ульянова, а заодно и члену правления фонда «Сибирская глубинка», вместе с единомышленниками и Еленой Ульяновой пришлось доказывать, что эту работу надо доверить Андрею Балашову.
- Андрей Владимирович, мы в газете публиковали фотографии из вашей мастерской во время работы над глиняной скульптурой, и я заметил, что стены мастерской оклеены сотнями снимков с изображением Ульянова. Это помогало вживаться в тему, или это нужно для портретного сходства?
- Я сделал два стенда с фотографиями Ульянова, где он запечатлен с разных ракурсов. Кассеты с фильмами просматривал десятки раз. С его дочерью, Еленой Михайловной, тесно общался. Важно было прочувствовать мимику Ульянова, как он двигался, чтобы уловить тот момент, когда непонятно, какой у героя возраст. Я следую тому принципу в скульптуре, что человек должен быть узнаваемым, но так, чтобы он угадывался в любом возрасте. Ты должен увидеть и вылепить своего героя одновременно и молодым, и средних лет, и в старости. Это не чисто портретное фотографическое сходство, хотя, по-моему, оно достигнуто, а нечто выше, вне времени, некая энергетика, и жизнь, и судьба человека, выраженная в пластике, когда создается его художественный образ.
- Это удалось? Вы оцениваете работу над скульптурой Ульянова как творческую удачу?
- Пока нравится. Потом, может быть, увижу какието недоработки. Идеальную скульптуру мне сделать еще не удалось. В Казани стоит несколько моих памятников. Поначалу был ими доволен, но прошло время, и я иногда думаю, что сейчас бы внес в них некоторые коррективы, чтото бы сделал иначе.
- Я недавно видел почтовые марки с изображением вашего памятника Федору Шаляпину в Казани. Почему вы часто бываете именно в этом городе?
- Я преподаю в Суриковском институте, а в Казани у нас филиал, где я веду мастерскую. Ну а марки, как автору памятника, мне прислали из почтового ведомства. Как говорится, поставили перед фактом. Для Казани мне довелось сделать памятники Фуксу, профессору, основателю музея и зооботанического сада Казанского университета, Кул-Гали, средневековому поэту и философу, знаковой фигуре в тюрском мире, одному из современных благотворителей, другу Шаймиева, что взял под опеку чуть ли не все детские дома Татарстана.
- А в таких малых городах, как Тара, доводилось делать серьезные вещи?
- На Саяно-Шушенской ГЭС стоит мой памятник в честь 30-летия станции. Когда там была авария, он уцелел. Я видел фотографии и кинокадры. Вода подошла и полностью скрыла постамент, а сам памятник торчит посреди этого водного пространства. Несколько жутковатое зрелище. В Ноябрьске, а он намного севернее Тары, я ставил памятник Ленину, и было это 22 апреля 1991 года.
- Серьезно? В 91-м? Наверное, это был последний памятник вождю на территории бывшего Союза. Кое-где их уже сносили в то время…
- Действительно, наверное, последний. Точно не скажу.
- Над Ульяновым легко работалось?
- Неровно все шло, хотя я был в теме, ведь до этого сделал в Москве мемориальную доску памяти Михаила Александровича. Работу над памятником начал быстро, а потом дело застопорилось. Две недели не дотрагивался. Приехала Лена (Е. М. Ульянова – прим. ред.), посмотрела. Ее волновало портретное сходство. Павел Юрьевич (Исаев – прим ред.) приезжал, сказал потом, что слишком лихо я езжу на машине по Москве. Также лихо, на подъеме, я заканчивал работу. Мотался из Смоленска в Санкт-Петербург с заездами в Москву и обратно по этому же кругу. Под Смоленском отливали скульптуру из бронзы, в Катыни, на предприятии «ОЛАКС» . Ездил туда и на проработку восковой модели. Это последний этап, когда можно внести изменения в скульптуру. Потом воск вытапливается и его слой толщиной от 0,7 до 1 см заполняет бронза. Точная высота фигуры 2,05 метра, а весит она около тонны. Под Питером искал камень без трещин, из красного гранита под постамент. Там работает специализированный комбинат, имеет свои карьеры в России и за рубежом. Сорт камня, что привезен в Тару, называется Ириновский гранит, добыт на Балтийском месторождении. Оно расположено под Выборгом, недалеко от границы с Финляндией. Уже обработанный гранитный монолит потянул на 13 тонн, еле в машину влез, иначе бы платформу пришлось заказывать. А как в Тару потом везти? При доработке я подгонял его под размеры кузова, а от карьера до завода его пришлось, как негабарит, доставлять в сопровождении машины ГИБДД. Высота камня – 90 см.
- Я гляжу, у вас телефон разрывается от звонков. Судя по вашим ответам, вам звонят из Академии художеств. Вы нарасхват?
- Из Академии звонили по поводу большой дискуссии о современной скульптуре, что состоится 22 ноября. Собираюсь там выступить с докладом. Оля еще звонила. Жена. Она приедет на открытие памятника. Попросил еще одну кровать в свою комнату в театре. А еще звонил Сергей Никоненко.
- Артист?
- Да. Мы с ним давно в приятельских отношениях. Он знал, что я поехал устанавливать памятник Ульянову. Растрогался. Так хотел приехать. Стал сверять свои графики, и с сожалением отказался от поездки. Будет занят. У него на месяцы вперед расписаны съемки, репетиции, творческие встречи. Очень сожалел, что не сможет поклониться родине Михаила Александровича. Уважал он его. Самому уже 71-й год пошел…
- Ваши творческие планы тоже расписаны на год вперед?
- На 14 декабря у меня намечено открытие мемориальной доски в Москве драматургу Григорию Горину. Еще мы выиграли конкурс на памятник Князю Андрею Боголюбскому во Владимире. Он проводился в третий раз и трижды мы в нем признавались победителями. Но одного мэра там посадили, следующий сам ушел в отставку, теперь третий градоначальник берется за это дело. Там большой проект – конный памятник, и место хорошее под его установку недалеко от Золотых ворот. Боголюбский перенес столицу Руси из Киева во Владимир, это геополитическая фигура в нашей истории, что сдвинул политическую карту с юга на север. В этом году ему исполнилось 900 лет.
- Памятник Ульянову простоит века? Даете гарантию?
- Нас-то точно переживет. Ничего ему не будет. Бронза качественная. Она со временем чуть потемнеет, приобретет более благородный оттенок.
- Давай на ты, Андрей! «Быть проще» – просил ты меня почти год назад. Не для печати, а лично от меня, от моих друзей и единомышленников из фонда «Сибирская глубинка»: спасибо тебе за Ульянова! Искренне говорю, без позы: таким памятником мог бы гордиться любой город страны, намного крупнее Тары. Ты – классный мастер, но всетаки чуть-чуть похулиганил, ведь я сфотографировал надпись «Скороход» на подошве ботинка бронзового Михаила Александровича. Теперь ее никто не увидит. Ульянов прочно ступил на постамент. Ты намертво прикрутил скульптуру болтами из своего сундучка. Но надпись останется. На века, как ты гарантируешь!?
- А другую надпись ты нашел? На тыльной стороне фигуры, у лавочки, на которой сидит Ульянов? Там отлито: «Скульптор А. Балашов, архитектор П. Козлов».
- Уверен, она тоже на века. Поздравляю! Ты поставил памятник прекрасному человеку! И знай, ты, вместе с Петром, вошел в более чем четырехвековую историю Тары. Есть повод выпить чаю…
Беседу вел Сергей МАЛЬГАВКО
Для выгрузки и установки постамента из гранита потребовался мощный кран. Ведь камень весил 13 тонн. На помощь прибыл предприниматель Владимир Скиллер. Когда постамент встал на свое место под ранее залитый фундамент бригадой Идриса Албтынбаева, Павел Исаев и фонд «Сибирская глубинка» взяли на себя ответственность за доставку и разгрузку грузов из Санкт-Петербурга и Смоленска, предложил Скиллеру выписать счет за оказанную услугу.
Владимир Альфредович возразил: «Да как я возьму деньги за память об Ульянове! Земляке! Я же его с детских лет знаю. А однажды, по молодости, мы с другом были в Москве, набрались наглости и пошли к нему домой. Адрес взяли у Василия Халтурина, его друга детства. И он нам помог – устроил в гостиницу!».
Кстати, это не единственный случай, когда десятки тарчан считали за честь внести свою посильную лепту в святое дело.
В установке памятника скульптору Андрею Балашову помогали многие работники Северного театра, в том числе художник Сергей Федоричев. Он в который раз шокировал любопытных прохожих феноменальной закалкой организма и фантастической терпимостью к морозам.
Дело прошлое, но в год рождения театра, когда Федоричев приехал оформлять в Тару свой первый спектакль – «Анну Снегину», тогдашние милиционеры приняли его за бомжа, с которого местные хулиганы сняли последнюю рубашку. Они еще не знали, что Сергей запросто может ходить босиком по снегу, и не простынет, шастая по морозу в летней футболке…
