Пытка равнодушием

Уважаемая Вера Викторовна!

Случай смерти вашего брата Кондакова Александра Викторовича рассмотрен на врачебной конференции в апреле 2012 года.

Взяты объяснительные с врачей Г.И. Яниной и Т.А. Лебедевой, наблюдавших А.В. Кондакова в приемном отделении.

По результатам разбора данного случая издан приказ главного врача БУЗОО «Тарская ЦРБ» об административном наказании зав. приемным отделением Г.И. Яниной и дежурного врача терапевта Т.А. Лебедевой.

Главный врач БУЗОО «Тарская ЦРБ» В.Г. Малкова, 16.06.2012 г.

Этот ответ я, бывший работник терапевтического отделения, где проработала 38 лет, получила из родной больницы после того, как была вынуждена заняться восстановлением доброго имени моего родного брата Александра Кондакова и провести собственное расследование по факту, в чем я сегодня уверена, неоказания ему медицинской помощи.

Он умер 10 февраля 2012 года. В тот день, примерно в 13 часов, он был доставлен на скорой помощи в приемное отделение районной больницы. Плохо ему стало прямо на улице Александровской, и кто­то из сердобольных жителей вызвал неотложку. Дежурные медсестра и санитарка отнеслись к нему внимательно, но они всего лишь выполняли распоряжения врача Г.И. Яниной. Возможно, видя, что он небогато одет, и, слыша его невнятную речь, она посчитала его пьяным. Других объяснений ее равнодушию я не нахожу. В лучшем случае она проверила ему пульс. Два часа Александр пролежал на кушетке возле дверей приемного отделения, потом его и вовсе выгнали во входной тамбур. Со слов Яниной, он лежал и «буробил».

В будний рабочий день она, не имея соответствующего опыта, чтобы точно поставить диагноз, не пригласила специалистов, не проконсультировалась у невропатолога или кардиолога. Причину его невнятной речи никто выяснить не пожелал. А мой брат начал терять речь еще с 1999 года после тяжелой травмы головы. Последние два года его речь была почти непонятна людям, впервые видевшим его. Дежурному врачу приемного покоя достаточно было заглянуть в его медицинскую карту, где имелись результаты обследования здоровья моего брата. В последний раз врач осматривал Александра в декабре 2011 года и выписал соответствующие направления. Результаты того осмотра фактически подтверждают, что в приемный покой попал больной человек, который, пока был здоров, отработал в Северных электросетях 35 лет.

Но мой брат слыл скромным и нетребовательным человеком. Он терпеливо ждал помощи. Янина закончила свою смену в 16 часов. Зная, что в приемном покое находится больной и продолжает ждать чуда от врачей, она равнодушно прошла мимо. Уже после смерти брата я попыталась спросить ее: почему ему не была оказана помощь? Она ответила: «Состояние у него было удовлетворительное».

Не дождавшись хоть какого-то внимания к себе, мой брат просидел, пролежал в тамбуре до 19:30. К этому времени он, безусловно, уже был голоден, но за весь день ему не дали даже глотка воды.

Дежурная смена, видимо, поверила заключению Яниной о том, что мой брат находится в состоянии алкогольного опьянения, и вызвала полицию. «Везите его отсюда! Он нам не нужен!»- сказала дежурный врач Лебедева, хотя не наблюдала его, не пыталась выяснить, почему у него спутанное сознание, неадекватное поведение и неустойчивая походка. Он просто умирал! Его практически на руках вынесли из приемного отделения. И сотрудники полиции не церемонились – скорее всего, в приемном покое им неправильно объяснили ситуацию. По словам соседей с улицы, где проживал Александр, его буквально выкинули из полицейской машины на заснеженную обочину дороги. В дом почти уже полуживого человека занесли соседи и положили на диван. В 19 часов сердце Александра остановилось…

Я и все родственники знали, что не мог он находиться в состоянии алкогольного опьянения, но мы ждали заключения экспертизы из Омска. От нас пытались скрыть ее результат. Но теперь точно известно: при вскрытии тела Кондакова А.В. в его крови не обнаружено алкоголя.

Я написала жалобу на действия дежурных врачей, где указала о результатах экспертизы. Но главный врач В.Г. Малкова мне ответила письмом от 23 марта 2012 года, где просто оболгала моего брата, утверждая, что Г.И. Янина не выявила у моего брата «признаков острой дыхательной, сердечно-сосудистой, неврологической симптоматики. Имели место признаки алкогольного опьянения в виде запаха алкоголя выдыхаемого воздуха, раздражительности, неустойчивой походки, неадекватного поведения. Необходимости введения медикаментозных препаратов врачом выявлено не было…» И далее: « дежурным терапевтом Лебедевой Т.А. также не выявлено признаков острых нарушений жизненно важных функций…». Мол, пьяный был ваш братец, какой с нас, врачей, спрос!

После прочтения этой оскорбительной для нас отписки я связалась с главным врачом по телефону, потому что не могу понять до сих пор: если бы в приемный покой попал человек, действительно, отравившийся алкоголем, неужели врачи спокойно наблюдали бы, как он в течение 7 часов, почти не приходя в сознание, умирает на их глазах? А если бы на месте Александра оказался не простой смертный, а человек иного социального статуса, что одет побогаче и при высокой должности – в отношении его тоже не нашли бы «необходимости введения медикаментозных препаратов»? Неужели и врачи теперь выбирают, кому они обязаны оказывать медицинскую помощь, а кто не достоин их внимания?

Когда стали известны результаты патологоанатомической экспертизы, где однозначно обозначено, что в крови брата не обнаружено алкоголя, а смерть наступила в результате сердечно-сосудистой недостаточности, Валентина Георгиевна извинилась передо мной и прислала письмо, с которого я начала свой рассказ. В телефонном разговоре на этот раз она назвала случай с моим братом врачебной ошибкой. Предлагала различные услуги, чтобы дальше ЦРБ эта информация не ушла.

Несколько дней меня терзали сомнения: молчать, простить или придать огласке всю эту историю равнодушия? С горечью и болью даются мне упреки в адрес коллег. Я много плохого слышала в последние годы о тарской больнице, о бессердечном отношении медработников к людям и никогда не верила. Считала эти разговоры домыслами. Теперь убеждена: если бы моему брату оказали необходимую квалифицированную помощь, он жил бы по сей день.

Александра не вернешь. Он, действительно, серьезно недомогал. Находился на краешке жизни. Но никто из нас не предполагал, что его последний день обернется пыткой равнодушия и не будет согрет состраданием. Не хочу и не могу поверить, что в практику нашей больницы не вернется милосердие…

ЗАХАРОВА Вера Викторовна, г. Тара