«Мы никому не нужны...»

Директора СПК «Ермаковский» Виктора Батыгина часто ругают за то, что он сокращает посевные площади и поголовье скота. Он слушает, но поступает по-своему, следуя крестьянскому здравомыслию и придерживаясь принципа: лучше меньше, да лучше. Если 15 лет назад, когда Батыгин согласился взяться за директорский гуж, в ермаковском хозяйстве числилось около сотни работников, то сегодня их осталось всего 27, но производство молока за это же время увеличилось с 240 до 550 тонн в год. Сегодня механизаторы здесь работают на новых тракторах и пресс­подборщиках, средняя зарплата в СПК самая высокая в аграрном секторе нашего района, а в начале этой недели в «Ермаковском» фактически завершен аграрный сезон – и сено заготовлено, и зерновые обмолочены, и семена под посев будущего года затарены под складскую крышу. Дело сделано, хозяйство – в прибыли, но беседа с Виктором Петровичем показала, что аграрное производство района находится в глубоком затяжном кризисе, из которого успешный хозяйственник не видит выхода.

- Виктор Петрович, вас, наверное, опять будут отчитывать за сокращение посевных площадей?

- Чиновникам нужны гектары, цифры для отчетов, а нам – результат. Цель СПК – обеспечить себя, поэтому мы стараемся меньшим числом, с наименьшими затратами получить как можно больше прибыли. Ставку я делаю на тех, кто хочет работать, а из продукции – на молоко. СПК не благотворительная организация. От тунеядцев и пьяниц мы избавились. Конкретно для Ермаковки и нашего хозяйства пришли к оптимальному варианту – 170 дойных коров. Мы заготовили 1200 тонн сена первого класса, собрали 405 тонн овса, то есть по 20 центнеров с гектара. 60 тонн из нового урожая оставили на семена.

- Выходит, что СПК сжалось до размера фермерского хозяйства, если вы засевали всего 200 гектаров?

- Это если не считать посевов многолетних трав. Нам был нужен овес, чтобы кормить животных – мы его вырастили и убрали за 9 дней. Он двух сортов: «Сельма» и «Иртыш-21». Экономической целесообразности засевать более 200 гектаров не было. Убрали без потерь, без затрат на запуск сушилки, потому что влажность овса была всего 14 процентов. На току подработали, и – на склад. Около 30 тонн раздали своим работникам. И пшеницу я им привез, обменяв ее на клевер.

- А как же страсти по поводу аномальной жары? Почему у вас уродился овес, а у других его урожайность низкая?

- Потому что мы посеяли его на 15-20 дней раньше обычных сроков. Я с термометром по пашне не хожу, но в нынешнее лето все надо было делать с опережением на 2 недели. Сено мы скрутили в рулоны до 23 июля и вывезли к фермам. Экономим за счет своей мобильности, и техника у нас в постоянной готовности. Травы-то были хорошие, по 30 центнеров с гектара вышло. Их просто надо было быстро убрать, не дать им засохнуть и зачахнуть. А овес, наоборот, убрать до дождей, что зачастили на этой неделе. Если бы опоздали, затянули, потратили день-другой на раскачку, то заметно потеряли бы в урожайности. А так каждое выращенное зернышко – наше.

- Есть ли позиции в вашем хозяйстве, на которые не жалко тратить деньги?

- Надежные кадры и техника, хотя она и стоит дорого по отношению к закупочной цене на молоко, в конечном счете позволят повысить эффективность труда, экономить ресурсы. Просто все надо делать вовремя. Я как­то прикидывал, во сколько обходится вывозка сена. Если летом, то «КамАЗ» за один рейс увезет 10 тонн, и на расстояние в 10 км на это потребуется, скажем, 10 литров горючки. Зимой скирду в 100 центнеров, те же 10 тонн, придется тащить К-700 в связке с ДТ, а расход топлива возрастет в 10 раз.

- Вы каждый свой шаг мерите рублем и именно поэтому сделали ставку на молоко и перестали заниматься откормом скота на мясо?

- Сейчас невыгодно, во всяком случае, в условиях омского севера, производство зерна и мяса. Телят мы сразу продаем, в том числе по льготной цене своим работникам. Из молодняка оставляем только телок для ремонтного стада. Теленку сразу после рождения, чтобы он окреп, надо выпоить около 300 литров молока. Посчитали, и оказалось, что выгоднее сдавать молоко, чем растить бычков на мясо.

- Образно говоря, вы думаете только о себе, о выгоде для своего хозяйства, а не о Родине…

- Я давно понял, что мы никому не нужны. Посмотрите, сколько у нас инспекций и других контор вокруг и около сельхозпредприятий. Их сотрудники получают зарплату из бюджета, и, на мой взгляд, коли они представляют государственную власть, то должны помогать аграрному сектору, способствовать его развитию. Но я не могу привести ни одного примера какой-­либо помощи за 15 лет своего директорства. Закупочная цена на молоко сейчас снижена до 11 рублей, хотя в магазинах ни молоко, ни масло, ни сметана не подешевели. То есть в проигрыше только поставщики сырья. Причем дотацию частнику за сданное молоко в нашей области платят не меньше 4 рублей, а СПК только 80 копеек. Пятикратная разница! Это же явная глупость и несправедливость или сознательная политика в расчете на развал последних коллективных хозяйств. Путин перед выборами обещал, что стоимость горючки останется на уровне осени 2011 года, но оптовая цена на дизтопливо с 18,2 тысяч в июне выросла до 22,7 тысяч в августе – как раз к началу уборочной страды. Поэтому я не скрываю: СПК существует, чтобы обеспечить тот коллектив, который сформировался. За месяц на заготовке сена наши механизаторы заработали около 25 тысяч рублей, столько же и на уборке будет. Не ахти какие деньги, но зарплата выдается стабильно – 7-го числа каждого месяца, кто хочет – получает аванс, работники имеют два выходных, отпуска, доплату за стаж, ежегодно выплачиваем мы и 13-ю зарплату, выдаем также около 5 тонн овса и пшеницы каждому. Всем механизаторам сено в рулонах доставлено домой. Животноводам мы скосили траву, а сено они метали сами.

- Складывается ощущение, что вы ставите задачу выжить сегодня и не загадываете на долгосрочную перспективу, словно решили: перемен к лучшему не будет.

- Сельское хозяйство постепенно приходит к нулю. Вступление в ВТО ускорит этот процесс. За три последних года поголовье КРС в нашем хозяйстве сократилось на 450 голов. Первая проблема – кадры. Люди не хотят работать, а добросовестные уходят на пенсию. Притока молодых, непьющих и работящих не наблюдается. Вторая проблема – ремонт дворов для скота. Раньше окрестные леса были наши, колхозные, теперь в них хозяйничает мафия. Я обивал пороги десятка властных учреждений, чтобы дали разрешение на заготовку леса под пиломатериал. Свой пиломатериал, а не купленный втридорога по рыночной цене. Никто не помог. Пришлось закрыть ферму в Новоермаковке. Сегодня численность КРС в Тарском районе такая же, какая была когда­то в нагорновском колхозе «Октябрь» при Пучкове, заслуженном зоотехнике России, когда он там работал. Третья проблема – на земле, которую мы арендуем у пайщиков, хозяйничает кто угодно, с нами не согласовывают отводы делян. Поля изрезаны колеями от тяжелых грузовиков, превращаются в площадки под раскорчевку леса. Верхушки и сучья оставят, а ты убирай! Бульдозер проедет по заснеженному полю, где посеян клевер, по весне всходов травы не будет. К кому обращаться по данным вопросам? Кто из контролеров или чиновников готов помочь, пусть звонят мне. Пока я ощущаю, что мы – никто, не имеем никаких прав остановить варварство на своей земле. Подчеркну, своей земле, хозяевами которой являемся! За СПК числится 1502 гектара земельных паев, из них от 600-700 мы будем вынуждены отказаться в ближайшее время.

- Почему?

- Потому что наши поля изъезжены, завалены отходами от лесозаготовок, а многие превратились в неудобья, зарастают кустарником и лесом. Проще говоря, бывшую пахотную землю некому обрабатывать и защищать. Я вообще прихожу к выводу, что демократия не для России, и наша страна останется скоро без сельского хозяйства.

- Но вы же работаете и успешно. Да, бывший колхоз сократился до уровня бригады, до 27 человек, но этот малый коллектив стал эффективным и производит сегодня в 2 раза больше молока, чем 100 штатных работников в советское время. Вы доказали, что сельское хозяйство – не черная дыра, и можно работать с прибылью на земле…

- Не стоит этот опыт здоровья и тех усилий, которые пришлось потратить ради 170 коров, которые дают работу и хлеб, причем не самый легкий, трем десяткам человек. На тарском правобережье осталось всего три живых СПК – в Ермаковке, Нагорном, Литковке. На левом берегу мне нравится, как работают Чистяков в Чекрушево и Яковлев в Орлово, но и они, кажется, тоже не видят перспектив роста и развития. Никому мы не нужны, хотя согласен, работы на земле полно. Но кто на ней будет работать? Китайцы? Такое ощущение, что в России все делается для того, чтобы извести последнего крестьянина. Вроде мелочь, но смотрите, какое отношение к труду сельчанина. На момент подготовки детей в школу закупочная цена на мясо резко падает. Перекупщики понимают: чтобы приодеть ребятишек, человек забьет животину, ведь во многих селах люди живут только за счет личного хозяйства. Я в эту пору никогда не сдаю мясо, но большинству-­то некуда деваться. Сейчас предлагают 65 рублей за килограмм живого веса.

- А на тарском рынке в выходные говяжью вырезку продавали по 280 рублей за кило…

- Что и следовало доказать. После забоя выход с туши составляет 48 процентов мяса, значит, прибыль перекупщика и продавца вкупе составляет больше сотни процентов. Обобранным в цепочке от поля и фермы до прилавка будет только производитель, который вырастил бычка или корову. И все законно и правильно. И никому слова не скажи, и тебя еще будут отчитывать за то, что не работаешь на карман чужого дяди, хотя очевидно, что сегодня ведется политика не во благо, а против села. Кто же в нем останется жить, когда последние животноводы, механизаторы, комбайнеры уйдут на пенсию?

Беседу вел Сергей Мальгавко